Кеменкири. Приключения Драконьего Шлема.

Приключения Драконьего шлема

(и одной заметки)

Сегодняшний мой доклад посвящен одному довольно частному сюжету в большой истории деяний Дома Хадора – Хурина – и детей Хурина, в особенности Турина Турамбара. Мало того, «герой» этой истории – не человек и не эльф, а предмет, хотя и достаточно знаменитый и обладающий выдающимися свойствами (а также несколькими именами, как и главный герой этой истории, Турин). Мне хотелось бы проследить подробности  его «биографии» - и того, как они проявляются в разных текстах, затрагивающих большой сюжет Нарн-и-хин-Хурин, поскольку, хотя здесь есть любопытные моменты, они, как мне кажется, теряются на фоне крупных эпизодов и значимых событий. Тем более, что с недавнего времени есть шанс, что «средний читатель» Толкина, вышедший за пределы ВК и «Хоббита», имеет возможность знать об этом шлеме не больше, а меньше, чем раньше. Несмотря на выход новых книг авторства профессора Толкина, и даже – благодаря выходу одной из них. Ведь в «Нарн и хин Хурин» в составе «Неоконченных сказаний» можно прочесть о том, как шлем, переданный Морвен, вручили Тинголу и показали юному Турину. После описания внешнего вида и свойств шлема (с упоминанием имени мастера, Тельхара из Ногрода) мы узнаем и  о его истории:

«Часто надевал этот шлем в битву Хадор, а после него - Галдор, и радовалось сердце воинов Хитлума, когда они видели Золотого Дракона на поле боя, и кричали они:

- Дракон Дор-ломина достойней золотого змея Ангбанда!

Но шлем тот был создан не для людей, а для Азагхала, владыки Белегоста, убитого Глаурунгом в Год Скорби. Азагхал отдал его Маэдросу, в благодарность за то, что тот спас его жизнь и имущество, когда Азагхал попал в оркскую засаду на Гномьей дороге в восточном Белерианде. Маэдрос же послал его в дар Фингону, с которым они часто обменивались дарами, в память о том, как Фингон загнал Глаурунга в Ангбанд. Но во всем Хитлуме нашлось лишь два воина, которым было по силам носить гномий шлем - Хадор и сын его Галдор. И потому, когда Хадор стал владыкой Дор-ломина, Фингон вручил шлем ему. По несчастью, вышло так, что на Галдоре не было этого шлема в тот день, когда он защищал Эйтель Сирион, ибо враг напал внезапно, и Галдор выбежал на стену с обнаженной головой, и в глаз ему попала оркская стрела. Но для Хурина Драконий шлем был слишком тяжел, и он не хотел его носить, говоря:

- Я предпочитаю встречать врага с открытым лицом.

Но он считал этот шлем одним из величайших сокровищ своего рода».

(UT, 75, перевод Кота Камышового)

Но в недавней книге «Дети Хурина» после восклицания людей Дома Хадора «Золотой змей Ангбанда не чета дракону Дор-Ломина» сразу сдедует:

«Хурину же был тяжек Драконий Шлем; да и не желал он носить его, говоря: «Лучше истинное свое лицо покажу я врагу. Однако ж почитал он шлем одним из величайших сокровищ своего Дома».

(«Дети Хурина». М., 2008.  Пер. С. Лихачевой. – далее «ДХ»)

Я процитировала разные переводы, но мы все равно видим, что начало и конец второго отрывка совпадают с первым, а середина, помещающая шлем в более широкий исторический контекст, чем принадлежность Дому Хадора, исчезла. Об этом исключении упоминает в «Обосновании текста» к «Детям Хурина» и Кристофер Толкин (ДХ, с. 258), и я еще вернусь к этому решению.

Пока же попытаемся все же проследить историю шлема как в текстах, так и в Белерианде Первой эпохи.

Наиболее ранняя версия истории Турина, «Турамбар и Фоалоке» обходится без какого-либо необычного шлема у героя – и вообще без упоминаний шлемов. Но уже в следующей версии, аллитерационной поэме «Лэ о детях Хурина», где сам стиль поэтического текста требует предполагает подробные описания и сцены, шлем появляется, причем именно в сюжете, аналогичый которой я уже упоминала в «Нарне» - об отсылке шлема в Дориат. И в чем-то этот шлем уже вполне узнаваем и похож на тот, что много позже описан в прозаической версии.

Морвен отправляет с посланцами «шлем Хурина, который был иззубрен в боях, когда он сражался вместе с Береном, его братом-по-оружию, против огров, орков и злых врагов; мастера древности покрыли его рунами». Немного позже Тингол показывает его, Турину, уважительно отзываясь о шлеме «который молоты некогда укрепили, и создатели его примешали туда магию, так что был он удивителен, а носитель его – невредим, сохранен от копья и сверкающей секиры. (HOME III, 13-14) – говорится в первой версии поэмы. Во второй описания становятся несколько подробнее, упомянуты подробности о внешнем виде – «серая сверкающая сталь, украшенная золотом» и голова дракона на верхушке шлема, а также магическая составляющая: «вырезаны руны силы и победы»; «носящий его защищен от раны и чар», названо и имя мастера – Тельхар (там же, 114-115).

Сравним – в Нарн и Хин Хурин, мы узнаем в той же сцене немного раньше следующее:

«Шлем тот был выкован из серебристо-серой стали, украшен золотом и исписан рунами победы. Великая сила была в том шлеме, ибо владелец его мог не страшиться ни ран, ни смерти: любой меч ломался об этот шлем, любая стрела отлетала в сторону. Выковал его Тэльхар, прославленный мастер из Ногрода. Забрало шлема было устроено как те пластины, которыми гномы защищали глаза, работая у горна, и лицо того, на ком был этот шлем, наводило ужас на врагов, и притом было надежно защищено от стрел и пламени. На верхушке шлема, как вызов врагам, красовалась золотая драконья голова - этот шлем сделали вскоре после того, как дракон Глаурунг впервые выполз из врат Моргота.» (Нарн, с. 75).

Начало этого описания похоже на прозаическую версию поэтического текста, но дальше появляются новые подробности – о воздействии на противника, защите глаз и поводе к изображению дракона. Нужно отметить и ещ одно – ко времени написания «Нарна» становится уже куда более подробной и генеалогия Эдайн,  хронология этой части Первой эпохи в целом. Поэтому здесь уже не упоминаются совместные сражения Берена и Хурина (этот мотив рассмотрела Юлия Понедельник[1], он идет еще от «Утраченных сказаний», а в итоге попадает в «Сильмариллион», хотя там речь идет уже только о дружбе «до того, как разразилась беда», а не о сражениях, да и ее довольно трудно вписать в их биографии). Вместо этого шлем оказывается вписан в историю трех (до Турина) поколений людей, со времени их переселения в Хитлум: Хадор – Галдор – Хурин (а шире – в контекст истории Долгого мира, начиная с 200-х годов).

Итак, как мы видим, мотив шлема появляется сразу со многими подробностями, которые остаются неизменными или развиваются дальше. Однако в силу того, что обе версии поэмы остались недописанными, дальнейшая история Шлема в ней оказалась прослежена только до следующего шага: возмужав и не получая больше вестей из Хитлума, Турин отправляется воевать на границы шлема, взяв с собой в том числе и шлем, и слава о подвиге воина в знаменитом шлеме разносится далеко, приводятся слова: «Мы полагали, что мертв дракон Севера, но высоко над войском его голова поднимается, его крылья простерты! Кто пробудил этот дух и возжег огонь его свирепых челюстей? Или Хурин Хитлумский бежал из ада?» (HOME III, 117 – заметим, что дракон, здесь, похоже, крылатый). Этот эпизод, значительно расширившись, появляется в «Нарн», в том числе и недоумение вновь слышащих о знаменитом шлеме: «Неужто дух Хадора или Галдора Высокого восстал из мертвых? Или то воистину Хурин Хитлумский вырвался из бездны Ангбанда?» («Нарн», с. 79).

Итак, эпизоды из поэмы во многом перекликаются с последующим прозаиическим текстом – и, возможно, будь она написана и далее, в ней проявились бы и другие подробности о Драконьем шлеме. Но этого не произошло – вторая версия была оставлена буквально через несколько десятков стихов после упоминания недоумений о шлеме. Впрочем,  в первой версии насчитывающей более 2000 стихов и доходящей до активного развития Нарготрондского эпизода, больше никаких упоминаний шлема нет – ни при пребывании Турина среди изгоев, ни в скрытом городе.

Немного добавляют и прозаические тексты этого времени. «Квента» при описании Нирнаэт Арноэдиад сообщает о том, как сражался Хурин: «но магического шлема, который Гамлин, его родитель, завещал ему, не было на нем в тот день», впрочем, немного позже становится ясно, что разницы вообще-то и не было: «…но он не помог бы Хурину на этом поле, ибо по приказу Моргота он был взят живым…». Здесь же упоминается имя мастера, а также впервые говорится об изображении дракона «в насмешку» и приводится одобрительный возглас хитлумцев. (HOME IV, 118). Кроме того, здесь, как мы видим, впервые появляется мотив «Хурин без шлема», хотя пока он ограничен одной битвой. Таким  образом, мотив продолжает уточняться и обрастать подробностями, но иных упоминаний его в тексте (благополучно дописанном до конца Первой эпохи) нет – кроме заметки при начале истории Турина, что история «Шлема Гамлина» следует рассказывать здесь. (там же, 124) Так этот мотив еще раз жестко привязывается именно к сказанию о Турине, теперь уже в прозаическом тексте, даже если речь идет о событиях более ранних.

«Квента Сильмариллион» 5 тома, как и «Лэ», обрывается - как раз на главе о Турине, на уходе его из Дориата после нечаянного убийства. Поэтому здесь упомянуты те же эпизоды – присылка шлема в Дориат и выход Турина сражаться, порождающий недоуменные толки. В первом из них есть новые детали в описании свойств шлема: «В нем была сила, что охраняла любого носящего от раны и смерти: меч, ударивший по нему, сломался бы, а ударивший в него дротик – отскочил бы в сторону», - а также появляется новая (отговорка) причина для Хурина не носить шлем:

«Но Хурин не носил его, из почтения к своему отцу, чтобы не повредить или не потерять, так сильно ценил он наследие Гамлина». (HOME V, 319)

Однако после этого автор, оставив текст посреди истории Турина, на много лет переключился на написание вначале «Хоббита», затем «Властелина колец», - и возвращение к истории Драконьего шлема произошло уже не новом этапе текстов о Первой Эпохе, когда Толкин снова, впервые после «Утраченных сказаний», берется за прозаическое изложение сказания о детях Хурина.

Напомню довольно любопытную хронологию написания текста. Меня в свое время удивляло, что при общей привычке Толкина не дописывать крупные тексты, этот все-таки имеет явный, подробно прописанный финал. Правда, далее он взялся за продолжение сюжета («Скитания Хурина»), и оно было заброшено после первого крупного эпизода (в общем, все нормально, Толкин не испортился). Ознакомление с историей текста разрешило загадку – Толкин и начал его писать с конца, с событий после падения Нарготронда, начиная от дороги Турина в Хитлум. Затем он перешел к началу (и оно тоже есть в целостном виде), а в категорию отрывков и вариантов текст перешел в середине сюжета – на второй половине пребываний Турина среди изгоев и нарготрондском эпизоде. Как мы помним, в «Неокоченных сказаниях» Кристофер Толкин даже не дал связного текста для этих эпизодов, ограничившись комментариями и отдельными цитатами, хотя до и после того ему все-таки пришлось создавать две версии текста для этого промежутка времени (более и менее подробную, для «Детей Хурина» и «Сильмариллиона»). И именно в этой части находится в основном дальнейшее развитие сюжета о драконьем шлеме. В финальной части этот предмет отсутствует, а в начальной присутствуют уже описанные мной эпизоды и слова Белега при первом приходе к Гаурвайт: «Слишком давно недостает Драконьего шлема» (ДХ, 105) – сказанные в надежде вернуть Турина.

Однако, как я уже сказала, в «Детях Хурина» и «Сильмариллионе» этому отрывку соответствует связный текст, да и «Приложения» к «Нарн» дают немало интересных подробностей, так что попробуем собрать их них всю возможную информацию. Кроме того, в это же время был написан (и опять-таки оставлен по окончании истории Турина (что вы думаете о проклятии Моргота?!)) еще один текст – «Серые Анналы». Мне представляется возможным рассматривать его не отдельно, а вместе с текстами «Нарна», поскольку, судя по всему, писался он параллельно разным этапам работы над этим сюжетом. Относительно финальной части истории Кристофер указывает, что она была записана в «Анналах» вскоре после написания финала «Нарна» (то есть первого этапа работы) (…), при этом рассмотрение эпизодов, связанных с гаурвайт и Нарготрондом, скорее показывает, что они предшествовали по крайней части тех версий, которые вошли в окончательный текст «Детей Хурина».

Это становится понятно уже при рассмотрении следующего шага в истории Драконьего шлема. Итак, Турин носит его, сражаясь юношей в отряде Белега. Оказавшись в Менегроте, он непредумышленно ввязывается в ссору с Саэросом, которая оканчивается убийством – и быстро покидает Дориат. Где при этом находится шлем? Тексты дают нам разные ответы.

Нужно отметить, что в «Серых Анналах» упоминания о Драконьем Шлеме вначале отсутствовали в тексте и были затем внесены в разные его места рядом карандашных заметок на полях (возможно, примерно одновременных). Они охватывают и уже известный нам эпизод: «Турину дан Драконий шлем Галиона» (GA, 81). Затем, после довольно кратко описанной жизни гаурвайт и разгрома Амон Руд появляется заметка-вопрос: «Что случилось с Драконьим шлемом?», а абзацем позже, где предполагается, что выжив на горе, он исцелился от ран в Дориате и отправился на поиски – следующая, продолжающая фразу: «неся Драконий шлем, который Турин оставил в Менегроте» (GA, 82).

Таким образом, до этого времени шлем не покидает Дориата. Но мы знаем, что история «Нарна» и «Детей Хурина» иная, это явно более поздний вариант ответа на вопрос «что случилось с Драконьим шлемом?»: Белег приходит к изгоям вновь и приносит шлем (остававшийся на границе, а не в Менегроте), «ибо надеялся он, что при виде него Турин обратит свои помыслы к целям более достойным, чем прозябать в глуши главарем жалкого отряда» (ДХ, 129). Но шлем подействовал иначе: Турин вновь носит его в боях, обратившись уже именно и только против слуг Моргота, и под его рукой оказываются стремительно растущие силы и территория, получившая имя «Земля Лука и Шлема», Дор Куартол; он берет себе очередное имя – также в честь шлема, Гортол («Ужасный шлем»), и сам он в рассказе о боевых действиях может быть назван по этому атрибуту: «а если выступали орки в путь большими силами, в какой-нибудь узкой теснине… появлялись внезапно Драконий Шлем и его люди…»; слухи о нем слышит  Моргот, опознает Турина и надеется захватить его (там же, 133, 135, 136). Так в итоге случается  разгром Амон Руд – и с этого времени шлем исчезает из повествования «Детей Хурина»: мы знаем, что Белег, очнувшись, «искал Турина среди погибших… но так  не отыскал» (там же, 139), но ни чего не узнаем о том, остался ли при этом в разгромленной пещере Драконий шлем. Но в Серых Анналах, как мы видели, шлем только входит в повествование в этот момент. Попробуем проследить версии его пути – по ним, а также по комментариям к «Нарну» и к ним, где приведены различные отрывки из бумаг, относящихся к последующим эпизодам «Нарна», вплоть до падения Нарготронда. Следующий раз он появляется в тех же заметках на полях уже при описании битвы на Тумхалад. Но как же он попал туда?

Дальнейшее развитие событий в версии «Нарна», но с участием шлема описывает (из известных нам текстов) единственная заметка, текст которой Кристофер Толкин частью приводит в приложениях к «Нарну», а частью – к «Серым Анналам». Начало, сообщенное в комментарии к ним, звучит так:

«Белег, обыскивая орочий лагерь [в Таур-ну-Фуин], находит Драконий шлем – или он был надет на голову Турина как издевка Орков, которые мучили его? Так он был унесен в Нарготронд; но Турин не желал носить его вновь, чтобы он не раскрыл его, прежде Битвы на Далат Дирнен» (HOME XI, 140).

Так решается трудность, о которой упоминает Кристофер Толкин – что Турин был бы при наличии шлема немедленно узнан; что же до толкиновских героев, несущих в странных направлениях неподходящие вещи – вспомним Финрода и сокровища Амана на Хэлкараксе, а также Фингона и арфу – и не будем удивляться! В конце концов, от шлема в неспокойном конце 400-х годов Первой эпохи в дороге могла быть и самая прямая польза – защитная.

Именно это защитную функцию – только более разнообразную, чем просто физическая, в силу своих свойств, и будет выполнять Драконий шлем в той версии, где Турин надевает его в битве на Тумхалад, обернувшейся падением Нарготронда. В Сильмариллионе, где шлем уже исчез из повествования,  упоминается, что Турин обнаружил в оружейных Нарготронда «гномью маску» и носил ее в различных боях; это упоминание восходит также к одной из нарготрондких бумаг «Нарна». В комментариях к «Серым Анналам» Кристофер Толкин делает вполне правдоподобный вывод: «Кажется вероятным, что эта история появилась на той стадии, когда мой отец считал Драконий шлем утраченным и выпавшим из истории (со времени падения Дор Куартол…)» - и добавляет, что сам он распространил упоминание о гномьей маске на битву Тумхалад. (GA – HOME XI, 144). Действительно, в известных нам текстах встречаются только упоминания о том, что Турин надел в этой битве Драконий шлем (или НЕ встречаются) – и таких упоминаний по меньшей мере три.

Во-первых, это все те же заметки на полях «Серых Анналов», заверщающие в серии заметок о Драконьем шлеме: «Турин в битве носил Драконий шлем» и две, посвященные его разговору с Глаурунгом:

- «Ибо пока он носил Драконий шлем Галиона, он был защищен от взгляда Глаурунга. Тогда Змей, поняв это…» (фраза не закончена, но вставлена перед словами дракона)

- «Глаурунг насмехается над Драконьим шлемом» (HOME XI, 85-87).

Суть последнего замечания раскрывает второй документ, заметка, начало которой уже было процитировано. Продолжение ее (приведенное уже не в 11 томе, а в «Неконченных сказаниях», в комментариях к Нарну) раскрывает как раз тему этой битвы и последовавшего разговора. Он становится сложнее – появляется еще фрагмент перед известными нам словами Глаурунга, после которых Турин бросается спасать не нарготрондских пленных, а родных в Хитлуме (которые в действительности уже ушли оттуда). Причем здесь мы слышим не только Глаурунга, но и отвечающего ему Турина – именно потому, что пока на нем Драконий шлем, чары самого дракона на него не действуют.

Дракон в тексте заметки насмехается над Турином, стараясь заставить его снять шлем, «ибо даже он боялся этого шлема», и говорит «что Турин, должно быть, признал себя его воином и вассалом, раз носит на шлеме изображение своего хозяина». Турин уличает дракона во лжи: «образ этот создан как вызов тебе» - и пока есть человек, способный носить этот шлем, дракон будет страшиться гибели от его руки. Говоря это, Турин на диво разумно продолжает соблюдать технику безопасности: «Турин не решался смотреть ему в глаза, и. говоря с ним, опустил забрало, защищая лицо, и не поднимал глаз выше лап Глаурунга». Но дракон знает, чем его все-таки можно раззадорить и продолжает бить по самолюбию:

«- Что ж, тогда придется ему [шлему – К.] дождаться хозяина с другим именем, сказал Глаурунг, - ибо Турина сына Хурина я не страшусь. Скорее, напротив. Ведь это у него недостает дерзости открыто взглянуть мне в лицо». (Нарн, 155).

После такого аргумента Турин не выдерживает и поднимает забрало шлема – и разговор обретает известное нам продолжение – где Турин пребывает под чарами и молчит, а Глаурунг сообщает ему свою версию событий.

Прежде, чем заняться дальнейшим путем Турина (в заметке уже не отраженным), замечу, что существует еще один текст из относящихся к Нарну, который может нас заинтересовать. В значительной мере он известен читателю истории детей Хурина – это рассказ о приходе в Нарготронд вестников Кирдана, Гельмира и Арминаса. Как мы узнаем опять же из комментария к «Серым Анналам», далее текст продолжал некоторое время описывать историю Нарготронда – то есть его падения в битве, вплоть до гибели Гвиндора, причем изложение практически дословно совпадало с «Анналами», кроме того, что тексте была еще одна фраза, поичем не добавка,  а изначально включенная в него: «Турин надел Драконий шлем Хадора». (GA, HOME XI, 142). Текст был перепечатан позже его создания и добавлен, помимо бумаг вокруг «Нарна», в тексты, относящиеся к «Серым Анналам».

Таким образом, заметим, что идея о присутствии шлема на Тумхалад имеет определенную традицию – а присутствие ее делает сложнее и интереснее (для читателя!) взаимодействие Турина и дракона.

Что же могло случиться после? Вспомним, что к концу разговора, судя по самой подробной его версии (в заметке) Турин только поднял забрало шлема, но не снял и не отбросил его. При этом, поскольку отбывает он с поля боя в состоянии, далеком от адекватного, было бы вполне вероятно предположить, что шлем так и остается на нем.

Но в текстах конца «Нарна» мы ничего не прочтем о его дальнейшей судьбе- закономерно, поскольку они, как мы помним, создавались раньше нарготрондских текстов «Нарна» же, а также – раньше окончания «Серых Анналов», где история шлема еще только появляется отдельными заметками.

Но кое-что о вариантах его дальнейшей судьбы мы все-таки можем сказать. В комментариях к «Нарну» Кристофер Толкин пишет, в частности:

«Наконец, есть предположение, что Шлем был на Турине, когда он убил Глаурунга, и перед тем, как Глаурунг издох, в насмешку припомнил ему его слова насчет "другого имени хозяина"; но нигде не указано, как должно было быть выстроено повествование, чтобы это стало возможным.» (Нарн, 155).

Это утверждение довольно загадочно – здесь упоминанется не текст (хотя бы набросок или заметка), а «предположение». Кому оно принадлежит – старшему или младшему Толкину? Высказал ли его первый все-таки в каком-то тексте (где, например, упоминается «другое имя» в речах Турина, но не назван шлем) – или это вывод Кристофера на основании доступных ему текстов? Отстутствие упоминания конкретной записи склоняет меня ко второй версии. Тогда попытаемтся понять, что могло привести его к такому предположению.

В первую очередь, это, возможно, сам разговор Турина и Глаурунга. Разговоры, происходящие в Арде в такие судьбоносные моменты, вполне могут оказываться пророческими – другое дело, что исполняться сказанные слова могут совсем не так, как думает говорящий («Сильмарил и сейчас в моей руке»). Глаурунг говорит о «владельце с другим именем» то есть о ком-то другом – однако ни один живущий столетиями эльф, кажется, не сменил столько имен, сколько успел за менее чем сорок лет человек Турин! Ко времени Бретиля он уже назывался Турамбаром. (Впрочем, и  тут дракону было по идее что ответить напоследок – ведь именно с его помощью опять же имена, настоящие имена Ниниэли и Турамбара, Ниэнор и Турин, выяснившись так поздно, приводят их наконец к смерти.)

Но есть и одно прямое указание. Толкин, как мы знаем, пытался продолжить «Серые Анналы» далее смерти Турина – однако вместо продолжения анналов в итоге получилось начало текста из круга «Нарна» - «Скитания Хурина». В промежуточной стадии, между забошенным погодным текстом и собственно «Скитаниями», в заметки с набросками сюжета о судьбе Хурина мы читаем:

«Хурин отправляется на поиски Гондолина. Не находит. Идет к Брэтилю, и его душевные муки усиливаются. Его не хотят пускать, говоря, что халэтрим более не желают подпасть под тень его рода. Но ? [новый?] владыка отдает Хурину драконий шлем. В сердце Хурина -- гнев на Тингола. Он проходит мимо его страны [Дориата] и идет в Нарготронд. Зачем? Ищет новости, награбленное добро, -- он восхищался Фэлагундом.» (WH - HOME XI, 255, 299. Перевод Анариэль Ровэн.) (далее речь еще абзац идет о Миме и слухах о драконьем золоте).

Как видим, здесь еще вообще нет того сюжета, что составил написанную часть «Скитаний» - зато есть Драконий шлем, явно оставшийся по смерти Турина у бретильцев. В «Скитаниях» ситуация обратная – есть развернутая история отношений Хурина с халадом и Бретилем (кончившаяся плохо), но нет никакого Драконьего шлема.

(Любопытно, кстати, не это ли упоминание Драконьего шлема и Мима могло стать источником скорее всего редакторской версии речи Хурина к Миму, где он, в частности, говорит: «и мне небезызвестно, кем был выдан Драконий шлем Дор-Ломина» (Silm, 276).)

Впрочем, если бы редактор Сильмариллиона встал бы перед задачей сочетания версии шлема-в-Бретиле и отсутствия его в дальнейшей истории, оно потребовало бы довольно точечного вмешательства: достаточно было бы предположить, что шлем был похоронен вместе с Турином (таким образом, возникнув из-за дракона, он бы одновременно с ним и упокоился). Как мы знаем, такой проблемы не возникло – в Сильмариллион не вошел ни Драконий шлем после падения Амон Руд, ни история Хурина в Бретиле. Как и в текст «Детей Хурина» - где к тому же исчез пассаж с ранней историей шлема.

Между тем рассмотрение все упоминаний этой значимой вещи приводит меня к мысли, что все эти детали неслучайны и складываются в единый сюжет. Причем, как это нередко бывает у Толкина, сюжет этот в целом скорее не меняется, а расширяется за счет подробностей и включения в новые эпизоды.

Посмотрим на ту же «историческую» выкладку о шлеме. Прежде чем попасть в Дом Хадора (представитель которого убьет Глаурунга), он проходит в частности через руки Азагала и Фингона. При этом шлем был изготовлен после первого появления Глаурунга вне Ангбанда, когда его загнали обратно воины Фингона, - а впоследствии, в Нирнаэт, дракона ранил (ценой своей жизни) Азагал. Так что я сожалею об исключении этой заметки еще и потому, что это не просто лишняя информация, которая запутает стороннего читателя, но и потому, что она вообще-то «работает» на основную историю.

Так же, судя по всему, происходит «расширение» истории Драконьего шлема уже в биографии Турина. Сначала (от первых его упоминаний) известен эпизод передачи его в Дориат, к которому прибавляется выход Турина в шлеме в бои на границах Дориата.

Затем добавление эпизодов, возможно, идет не в хронологической последовательности – вспомним, что заметки на полях «Серых Анналов» уже знают шлем в Нарготронде, но ничего не подозревают о «Земле Лука и Шлема».

Эта история появляется уже в бумагах, относящихся к «Нарну», к наиболее поздней его стадии, в них же появляется добавление к разговору на Тумхалад. Наконец, в какой-то момент записан по крайней мере одно указание на наличие шлема в Бретиле.

Таким образом, кстати, получается, что Турин надевает Драконий шлем незадолго до своего исчезновения из той или иной локации: это бои последних месяцев в Дориате и на Амон Руд, последняя битва в Нарготронде и поединок с драконом в Бретиле. Даже если в истории Хурина шлему уже нет места, историю его сына он таким образом сопровождает до конца. Интересная закономерность, которая, похоже, так и не была ни отброшена, ни заменена другой – просто тексты, в которых шлем мог упоминаться (или не упоминаться) так и не были доведены до конца. И, пожалуй, остается только сожалеть, что когда это труд был все-таки выполнен Кристофером Толкином по крайней мере для истории детей Хурина, в него, в числе многих других линий и дополнений по отношению к ранее опубликованному «Нарну», не вошла и наиболее поздняя и пространная версия истории Драконьего шлема, придающая еще одну грань этой многогранной истории.