Доклад Касавира "О внешнем облике Мелькора Первой Эпохи"

Когда речь заходит о внешнем облике Мелькора в период после уничтожения Древ, редко кто не вспомнит вещи, ставшие уже именами нарицательными и расхожими клише – шуточки про «обезьяну в абажуре» и «поединок мыши с горой» далеко не единственные в списке одиозных определений: одни помягче, другие намного хуже, третьи приписывают гипертрофированную красоту.

В этой статье я не ставил перед собой целью жестко отследить трансформацию с точки зрения текстологии: куда важнее и интереснее мне представляется очертить границы и характерные черты некого единого непротиворечивого образа.

Задача не так проста, как кажется. Я бы разделил информацию на четыре составляющих – во-первых, определение границ физического состояния, во-вторых, детали одежды, в-третьих, детали внешности и голоса из «Лэ о Лэйтиан» и «Лэ о Детях Хурина» (я считаю, это заслуживает отдельного пункта). В четвертом пункте я изложил то, что касается противоречивого, на мой взгляд, вопроса о форме, в которую облечено физическое тело Мелькора. 

1. Границы физического состояния.

В этом вопросе окончательную, в целом, точку, ставит «Кольцо Моргота» - «Моргот был взят в плен в физической форме, в ней доставлен, как простой преступник, в Аман и представлен на суд Намо Мандоса. Его изгнали из Благословенного Королевства и казнили: убили, как одного из Воплощенных». [1]

«Morgoth was thus actually made captive in physical form, and in that form taken as a mere criminal to Aman and delivered to Namo Mandos as judge - and executioner. He was judged, and eventually taken out of the Blessed Realm and executed: that is killed like one of the Incarnates».

Помимо этого, мы помним о его «застрявшем» состоянии – «из всех Великих Мэлькор единственный был под конец связан телесным видом» («Melkor alone of the Great became at last bound to a bodily form») [2].

Интересно, что в оригинале осанвэ-кенты используется именно слово «bodily», а не «physical», которое имеет смысловые подтексты в большей степени как «телесный», «плотский» и даже «человеческий», а не просто «материальный».

Более того, в отрывке выше из «Кольца Моргота» приводится ссылка на примечание: «больше всего он боялся "смерти" - разрушения принятой им телесной формы - и избегал любого воздействия на эту свою оболочку». (For this reason he himself came to fear 'death' - the destruction of his assumed bodily form - above everything, and sought to avoid any kind of injury to his own form). [1]

Кроме этого, я бы отметил наличие, если так можно выразиться, физиологических жидкостей – в частности, крови. Когда Финголфин ранил ногу Мелькора, из нее хлынула кровь – «the blood gashed forth black and smoking» [3]. Также всем известно, что Мелькор «с того дня хромал на одну ногу, и не стихала боль его ран» [3].

Интересная деталь, не противоречащая всей вышеперечисленной информации, содержится также в «легенде о Тинувиэли» - коты Тэвильдо «ловили и добывали дичь для стола Мэлько и его частых пиров» («he and his subjects were the chasers and getters of meat for Melko's table and for his frequent feasts») [4].

Помимо этого, присутствует упомянутое в Лэ о Лэйтиан плотское влечение, которое сам Мелькор характеризует как «неистовый голод» и «жажды слепой пожирающий холод». («Oh hunger dire, oh blinding thirst's unending fire») [5]. Что интересно, здесь очень четко прослеживается, что субъективное восприятие Мелькором этого состояния скорее неприятное, если не мучительное, в то время как его нередко расценивают как естественное, обязательное или даже желаемое.

Также можно предположить, что фана Мелькора совершенно не обладало невероятными способностями наподобие левитации – после договора с Унголиант ему пришлось взбираться на Пелори по лестницам из паутины [6] – «Now Ungoliante wrought a ladder of ropes and cast it down, and Melkor climbed upon it».  

Эта версия дана в «Анналах Амана», однако, думаю, что необходимость в данном действе у Мелькора впоследствии не отпала, но в силу серьезности повествования тактично скрылась между строк, поскольку в поздней Квента Сильмариллион осталась только фраза, что вместе с Унголиант Мелькор «покинул он Аватар, дабы исполнить задуманное». [7]

Подводя итог первой части, можно сказать, что кровь, хромота, страх воздействия на тело, способность испытывать физическую боль от ранений и потребность в еде прямо указывают на то, что фана Мелькора было не просто «смертным» или материальным. Судя по всему, оно было близко по состоянию к эльфийскому, либо человеческому телу.  

2. Одежда, оружие и корона.

Я намеренно пропущу цитирование в данном пункте «Легенды Аданели», поскольку отношу его к четвертому, наиболее противоречивому вопросу.

Практически все, что мы знаем о короне и одежде Мелькора, относится к Лэ о Лэйтиан, или же к Сильмариллиону.

То, что касается одежды и доспехов, кратко описано в опубликованном Сильмариллионе [3]: «предстал он перед королем, облаченный в черные доспехи», а также «щит его, черный, без герба».  

Что касается короны – основным источником служит поэтическая Лэйтиан. Описание включает в себя железный шлем («helm of iron vast»[5]), а Сильмариллы заточены, собственно, между зубьев венца («In claws of iron the gem was caught», «with knife he strove; through band and claw of iron it clove»[5]).

При этом, вероятно, венец со шлема может и сниматься, поскольку с одной стороны – для Берена тяжел «that helm of iron vast», а с другой стороны – к упавшей короне применяется эпитет «колеса»: «His crown there rolled upon the ground, a wheel of thunder». [5]

Оружие Мелькора меняется от источника к источнику. В Анналах Амана можно найти упоминание о копье («Then Melkor sprang up, and with his black spear he smote each Tree to its core» [6]). Еще раньше, в «Утраченных сказаниях», можно встретить меч [8] – «Так Мэлько и Ночная Паучиха незаметно достигли подножья Лаурэлин, и Мэлько, собрав всю свою божественную мощь, вонзил меч в прекрасный ствол, и хлынувшее оттуда пламенное сияние непременно сожгло бы его самого, как и меч, если бы Мракоткущая не бросилась бы, изнывая от жажды, пить этот свет, приникнув губами к ране и высасывая из древа жизнь и силу».

«Thus was it that unmarked Melko and the Spider of Night reached the roots of Laurelin, and Melko summoning all his godlike might thrust a sword into its beauteous stock, and the fiery radiance that spouted forth assuredly had consumed him even as it did his sword, had not Gloomweaver cast herself down and lapped it thirstily, plying even her lips to the wound in the tree's bark and sucking away its life and strength».

В «Оковах Мэлько» [8] встречается другое красочное описание: «Тогда занес он над Манвэ железную плеть, что держал в руке, но Манвэ слегка дохнул на железные хвосты плети, и их отнесло прочь» («Then lashed he at Manwe with an iron flail he bore, but Manwe breathed gently upon it and its iron tassels were blown backward»). Но должен сказать, что «flail», о котором мы читаем в тексте, также может переводиться как «цеп» с множеством «хвостов», хотя плеть вполне вписывается в символическое прозвание Мелькора «королем рабов» [3].

В финальном варианте «Сильмариллиона» и Лэ мы видим привычный молот подземного мира, Гронд – «hammer of the underworld, Grond». В Лэ о Лэйтиан он также назван словом «mace», что ближе к переводу «булава». Технически это могло быть и чем-то средним. При упоминании Гронда также невозможно упомянуть, что если брать всем знакомые картины Теда Несмита и других художников – классический боевой молот, как и булава, изображаются там достаточно «фэнтезийно». Наиболее адекватное изображение Гронда как одноручного древкового оружия с жизнеспособным балансом, на мой взгляд, присутствует на иллюстрации Джона Хоу.

3. Лэ о Лэйтиан и Лэ о Детях Хурина.

Общеизвестные после Сильмариллиона метафоры из поединка с Финголфином о черных доспехах и щите без герба почти повторяются в Лэ о Лэйтиан:

«Black-armoured, towering, iron-crowned     

he issued forth; his mighty shield        

a vast unblazoned sable field  

with shadow like a thundercloud;        

and o'er the the gleaming king it bowed» [5]

«В черных доспехах, с железной короной

Он вышел вперед; и его мощный щит

Был чернотою глубокой покрыт,

Как туча, была его тень грозовая;

И пала она, короля затмевая».

Помимо этого, в «Лэ о Лэйтиан» и «Лэ о детях Хурина» упоминаются еще несколько деталей.

1. Полыхающие недремлющие (или кажущиеся безвекими от свечения) глаза.

«One fire in darkness still abode:  

the lidless eyes of Morgoth glowed» [5]

«Во тьме полыхало лишь пламя одно:

Во взгляде у Моргота было оно»

Также эти глаза в «Лэ о Детях Хурина» названы и вовсе «бездонными».

«There the mind of Hurin in a mist of dark

neath gaze unfathomed groped and foundered,

yet his heart yielded not nor his haughty pride». [15]

 «И во мрачной мгле разуменье Хурина

под взором бездонным сгинуло и померкло,

но не поддались ни его сердце, ни непреклонная гордость».

2. Мрачную, либо хмурую линию бровей.

«All eyes were quenched, save those that glared 

in Morgoth's lowering brows, and stared». [5]

К данному фрагменту я не привожу перевода на русском, потому что словосочетание «lowering brows» весьма сложно обыграть в поэтическом переводе.

3. Метафорически «темные» черты лица (от «countenance» - как «facial expression»).

«Thus Bauglir earned the furrowed scar

that his dark countenance doth mar»[5]

«Так Бауглир заслужил этот шрам,

Что шел глубока по тем мрачным чертам»

4. Насмешливые интонации и громоподобный голос.

«Morgoth spoke,   

and thunderous the silence broke» [5]

«one sound the breathing silence broke:  

the mirthless voice of Morgoth spoke» [5]

Здесь я также не цитирую существующие переводы, потому что в первом случае значение имеет единственное слово «thunderous», которое действительно означает «громкий» или «громоподобный».

Во втором случае оригинальное слово «mirthless» было переведено как «безрадостный», но оксфордский словарь поясняет его смысл скорее не как «бездрадостный» в контексте равнодушия или грусти, а как нечто, лишенное настоящего веселья, но с оттенком иронии, что более чем согласуется с последующими насмешливыми вопросами Мелькора, в своем ли уме Тингол. [5]

«What news of Thingol in his hole           

shy lurking like a timid vole?        

What folly fresh is in his mind      

who cannot keep his offspring blind         

from straying thus - or can devise

no better counsel for his spies?»

«Как там Тингол в своей яме сидит,

Откуда, как робкая мышь, он глядит?

Что там случилось с его головой,

Что заблудилось дорогой такой

Дитя его? Или не может найти

Лазутчикам все же получше пути?»

5. Мимика и выражение эмоций.

Читая «Лэ о Детях Хурина», можно встретить и подтверждение тому, что у Мелькора более чем явно отражаются эмоции на лице – он торжествующе улыбается, кривит губы от отвращения, и при этом встречается момент, когда он выражает гнев неким влиянием на окружающую обстановку, при этом сохраняя внешнее спокойствие.

«But Lungorthin Lord of Balrogs

on the mouth smote him, and Morgoth smiled:» [15]

«Лунгортин, властелин балрогов,

 разбил ему рот, и улыбнулся Моргот:»

«Then tumult awoke, a tempest wild

in rage roaring that rocked the walls;

consuming madness seized on Morgoth,

yet with lowered voice and leering mouth

thus Thalion Erithamrod he threatened darkly»

«Тут буйство разразилось бури безудержной,

  свирепый рев сотряс стены;

  ярость необузданная обуяла Моргота,

  но негромким голосом он угрозы расточал

  Талиону Эритамроду, уста скривив:»

Понижение голоса в момент выражения ярости кажется мне достаточно интересной деталью.

4. «Сильмариллион», ранние и поздние источники, влияние хронологии.

В эту же часть я включил и упоминания из Сильмариллиона, которые достаточно немногочисленны. Форма Мелькора после гибели Древ описывается как «высокая и ужасная», а также упоминается то, что Мелькор утратил способность менять обличье и остался в нем до самого конца - «he put on again the form that he had worn as the tyrant of Utumno: a dark Lord, tall and terrible. In that form he remained ever after». [3]

Но, несмотря на кажущуюся однозначность этой фразы, есть значимое дополнение в 9 главе Сильмариллиона [3]. «Однако же, долго еще сохранял он величие, присущее ему как одному из Валар, хотя теперь сутью этого величия стал ужас; и пред лицом его все, кроме самых стойких, погружались в темные бездны страха». «Nonetheless his majesty as one of the Valar long remained, though turned to terror, and before his face all save the mightiest sank into a dark pit of fear».

Стоит заметить, что использованное в оригинале слово «majesty» оксфордский словарь расшифровывает не только как «величавость», но и как «впечатляющая красота, масштабность», что уже создает совсем иной оттенок. Также стоит упомянуть, что слово «terrible», «ужасный», содержит иной контекст, нежели «уродливый» - скорее «зловещий, гибельный, причиняющий разрушения». 

Также, если обратиться к другим произведениям, можно натолкнуться на весьма интересный факт: средоточием того, что вселяет ужас, от ранних до поздних текстов, является не столько внешний вид Мелькора, сколько его взгляд. Смутное упоминание об этом встречается начиная от «Падения Гондолина», когда Мелькор накладывает на Маэглина и других пленных нолдор заклятие ужаса, которое, судя по описанию, главным образом состоит в том, что Маэглин постоянно ощущает подобие присутствия Мелькора или его наблюдения за собой. [4]

«Тогда велено было Меглину отправляться домой,  чтобы люди не заподозрили дурного из-за его отсутствия;  но Мелько наложил на  него  заклятье безмерного ужаса, и не было с той поры в сердце Меглина ни радости, ни покоя. […]  Все время казалось ему,  что ужасный Мелько где-то рядом, и все из-за заклятья».

«Then Meglin was bidden fare home lest at his absence men suspect somewhat; but Melko wove about him the spell of bottomless dread, and he had thereafter neither joy nor quiet in his heart. […] A dread possessed him that Melko was ever at hand, and this came of the spell».

Также упоминание ужасного взгляда встречается как в «Нарн и Хин Хурин», так и в изданной версии «Детей Хурина». [10] 

«Hŭrin was brought before Morgoth, for Morgoth knew by his arts and his spies that Hŭrin had the friendship of the King of Gondolin; and he sought to daunt him with his eyes». – Нарн и Хин Хурин

«Therefore Hurin was brought before Morgoth, for Morgoth knew by his arts and his spies that Hurin had the friendship of the King; and he sought to daunt him with his eyes» - изданная версия «Детей Хурина».

«И вот привели к Морготу Хурина, ибо прознал Моргот благодаря колдовству и своим соглядатаям, что тот в дружбе с королем; и попытался Моргот устрашить пленника взором».

Точно так же о светящихся глазах сказано в поздней Квента Сильмариллион [7] – «Тогда внезапно поднял он руку с двумя сияющими камнями. Зелеными были они и в этом бессветном месте отражали ужасный свет его глаз, будто голодный хищник пришел сюда в поисках добычи».

«Then suddenly he held up in his hands two shining gems. They were green, and in that lightless place they reflected the dreadful light of his eyes, as if some ravening beast had come hunting there».

Интересно, что здесь взгляд Мелькора характеризуется как «dreadful». Значение этого слова в оксфордском словаре раскрывается как «вызывающий или причиняющий огромные страдания, ужас и несчастье; крайне неудачный или серьезный» («causing or involving great suffering, fear, or unhappiness; extremely bad or serious»).

После всего, что было сказано выше, мы подходим к самому неоднозначному моменту, который касается формы облика Мелькора.

Для начала стоит обговорить статус центрального цитируемого дальше источника – «Легенды Аданель».

В примечаниях к Атрабет Финрод ах Андрет сказано: «Однако все сходятся на том, что причиной катастрофы было то, что люди приняли Мелькора как Царя (или Царя и Бога). […] Легенда несколько напоминает нуменорские предания о роли Саурона в падении Нуменора. Но это не доказывает, что она целиком выдумана после катастрофы. Несомненно, она опиралась на предания, которые действительно существовали в народе Мараха, существовали независимо от "Атрабет". [Вставлено: "это не имеет отношения к ее "истинности" исторической или какой-то иной"]».

«All agree, however, in making the cause of disaster the acceptance by Men of Melkor as King (or King and God). […] The legend bears certain resemblances to the Numenorean traditions concerning the part played by Sauron in the downfall of Numenor. But this does not prove that it is entirely a fiction of postdownfall days. It is no doubt mainly derived from actual lore of the People of Marach, quite independent of the Athrabeth. [Added note: Nothing is hereby asserted concerning its 'truth', historical or otherwise.]» [12]

Как видно из вышеприведенного фрагмента, отношение самого Профессора к данному тексту весьма противоречиво – тем не менее, думаю, что его можно и нужно использовать в данной статье по трем причинам.

1. Идея падения людей в результате непосредственного влияния Мелькора никогда не была отвергнута. В письме Мильтону Уолдману 1951 г. Толкин писал: "Первое падение людей, в силу приведенных причин, нигде не фигурирует: когда люди появляются на сцене, все это осталось в далеком прошлом; существуют лишь слухи о том, что на какое-то время люди оказались под властью Врага и что некоторые из них раскаялись". [11]
2. Это единственный и наиболее поздний первоисточник, написанный Толкином, подробно повествующий о падении людей. Проигнорировать его, либо выбрасывать из него детали сообразно неким хэдканонам и представлениям об истинности или ложности, просто невозможно. Текст датируется концом 50-х годов.
3. Согласованность с опубликованным «Сильмариллионом», в данной детали повторяющим хронологию «Серых Анналов» (вероятно, именно из-за того, что идея Падения никогда не была отвергнута) - «Но говорилось позже среди эльдар, что, когда пробудились люди в Хильдориэне при первом восходе Солнца, не дремали соглядатаи Моргота и тотчас же извещен был Властелин Тьмы. И показалось то ему событием столь великой важности, что Моргот сам, тайно, под покровом тьмы покинул Ангбанд и отправился в Средиземье, доверив Саурону ведение войны» [3]. В СА написано следующее: «отрывок, вставленный позднее, […] касается ухода Моргота из Ангбанда и его попытки совратить первых людей на востоке и представляет большой интерес. В то время как в КС (§63) сказано, что Моргот "не имел обыкновения покидать глубочайшие подземелья своей крепости", в ААм (§128, с. 110) - "пока длилось его царство, он лишь один раз тайно покидал свои северные владения"; но не сказано, зачем он это сделал». 

Согласовав эти хронологические моменты, к описанию внешности Мелькора добавляется цитата, которая вносит практически радикальную поправку в интерпретацию его облика. [12]

«Then one appeared among us, in our own form visible, but greater and more beautiful; […] Then we looked and lo! he was clad in raiment that shone like silver and gold, and he had a crown on his head, and gems in his hair».

«Тогда явился меж нами некто, подобный нам обличием, но выше и прекраснее нас; […] И мы взглянули, и - о диво! - одежды его сияли серебром и золотом, и венец был на челе его, и самоцветы горели в волосах».

Я отдельно обращаю внимание на то, что в описании уже присутствует «crown on his head».

Казалось бы, это никак не согласуется со всеми деталями внешности, которые были приведены выше – однако, если разобраться, это не совсем так.

Во-первых, позволю себе использовать ссылку на доклад Арторона об эстетике одежд эльфов. «В целом эльфы проявляют достаточно сдержанный вкус, избегают кричащей роскоши в своих нарядах, предпочитая скорее монохромный ряд, бело-серую гамму цветов. В манере одеваться господствует благородная простота».

Но что мы видим, читая об одеждах Мелькора? Думаю, с точки зрения некоторых эльфов их можно было бы охарактеризовать как вопиюще вульгарные. Сами одежды мерцают и серебром, и золотом, на голове корона, а избыток украшений завершают вплетенные в волосы самоцветы. 

Я бы еще отметил, что страсть Мелькора к драгоценным камням прослеживается и в ранних, и в поздних источниках. Эта страсть к самоцветам упомянута в «Утраченных сказаниях» [8] – «На диво много сапфиров дано Манвэ, чье одеяние усыпано ими, Оромэ носит пояс с изумрудами, а Йаванне любезны все самоцветы, радость же Аулэ — в алмазах и аметистах. Одному Мэлько ничего не дали, ибо не искупил он еще многочисленных своих преступлений. И алкал он их безмерно, но ничего не сказал, притворившись, что ценит самоцветы ниже металлов».

«Sapphires in great [?wonder] were given to Manwe and his raiment was crusted with them, and Orome had a belt of emeralds, but Yavanna loved all the gems, and Aule's delight was in diamonds and amethysts. Melko alone was given none of them, for that he had not expiated his many crimes, and he lusted after them exceedingly, yet said nought, feigning to hold them of lesser worth than metals».

То же самое прослеживается и в Сильмариллионе [3] - «взглянул он [Мелькор] на бессчетные драгоценные камни, сиявшие ярким светом, и взалкал их».

Любопытно, что при прочтении строк о внешности Мелькора не видно ни слова о глубинном внутреннем величии, словно все затмевает только богатство одежд и украшений. И более того, когда он появляется перед людьми впоследствии – фактически все видят Мелькора именно так, как описано в осанвэ-кенте.

«Мерзостность его не могла более пребывать скрытой, но являла зло его духа»

«its hideousness could not any longer be masked, and it showed forth the evil of his mind». [2]

Тем временем, в «Легенде Аданель» мы фактически видим, что подразумевается под подобной трансформацией – «Но когда мы все собрались в Доме и преклонились долу, он наконец явился, могучий и величественный, но лицо его было жестоким и гордым». – «But when we went to the House and all bowed down there, at last he came, great and majestic, but his face was cruel and proud». [12]

Подводя итог всему сказанному, можно сделать вывод, что интерпретация облика Мелькора в первую эпоху как жуткого не обязательно может являться буквальной. «Легенда Аданель» не вступает в противоречия, но даже дополняет источники Сильмариллиона и «Утраченных сказаний», на деле усложняя и создавая, вероятно, в определенных аспектах даже более пугающий образ зла, чем буквально истолкованное «чудовище под горой».

Список источников:

1. «MORGOTH'S RING: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 10», Myths Transformed. Отрывки на русском - перевод А.Кутузова с сайта Арда-на-Куличках.
2. Осанвэ-кента – оригинал и перевод на русском Анариэль Ровэн с сайта Арда-на-Куличках.
3. Изданный «Сильмариллион» - русские фрагменты в переводе С.Лихачевой.
4. «THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 2. THE BOOK OF LOST TALES: PART II» - отрывки на русском даны из единственного издания в России.  
5. Лэ о Лэйтиан, перевод с Арды-на-Куличках Ольвен Тангородримской.
6. «MORGOTH'S RING: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 10», THE ANNALS OF AMAN.
7. «MORGOTH'S RING: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 10», The later Quenta Silmarillion. Отрывки на русском - перевод Юлии Понедельник.
8. «THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 1. THE BOOK OF LOST TALES: PART I» - отрывки на русском даны из единственного издания в России.  
9. Упоминаемый оксфордский словарь, созданный Oxford University Press,  использовался в онлайн-варианте на сайте https://www.oxforddictionaries.com/ 
10. «Дети Хурина», изданная версия и «Нарн и Хин Хурин».
11. «Письма Толкина», пер. С.Лихачевой
12. «MORGOTH'S RING: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 10», Athrabet Finrod ah Andret. Отрывки на русском - перевод А.Хромовой, взято с сайта Арда-на-Куличках.
13. «THE WAR OF THE JEWELS: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 11», The Grey Annals. Отрывки на русском - перевод Юлии Понедельник.
14. Дмитрий Годкин (Арторон), Эстетика цвета в одеждах эльдар. 2005, 2006.
15. «THE LAYS OF BELERIAND: THE HISTORY OF MIDDLE-EARTH. Volume 3», перевод Арандиля и Анариэль Ровэн.